Это был настоящий Ад и суть его заключалась в том, что бессмертные, привыкшие к постоянному самообману, со всей возможной ясностью постепенно прозревали подлинную сущность, составляющую основу ужасного бытия, постепенно приходя к мысли, что конфликт между ангелами и демонами столь же неизбежен, как смена дня и ночи. Кто-то сразу проникался этой мыслью, загорался мятежным огнем, кто-то пытался бороться, но итог был предрешен – механизм оказался запущен, закрутился, как барабан револьвера, осталось только спустить курок для того, чтобы прогремел выстрел. Впервые в жизни демон видел себя таким, каков он есть на самом деле – в самом центре своей сущности, то, что ошибочно могло зваться душой, он находил ненасытный черный вихрь, не ведающий ни любви, ни мук совести, ни раскаяния. Этот набирающий обороты вихрь все засасывает в себя и ничего не дает взамен, кроме вечной жажды заполучить еще больше, дойти до финала и мстительно вдохнуть запах пепла того, что было сожжено по пути к цели. Все, что попадает в него, проваливается, как черную дыру преисподней, откуда нет возврата, а сам Абриэль – это лишь врата, через которые тьма пытается поглотить весь мир без остатка. И самое страшное знание, приобретенное демоном в миг прозрения, заключается в том, что ничего уже нельзя изменить, никто не в силах помочь и предотвратить то, чему суждено случится: ни Шепфа, ни архидемоны с арханглеами, ни он сам. В особенности ничего уже не изменить для него самого. Поселившаяся в его душе бездна будет и дальше пожирать все, что окажется в зоне ее досягаемости, а если он откажется выполнять ее безмолвные приказы, то она поглотит его так же, как и все остальное.
Сомнений не было. Напряженная обстановка – как сладкий сироп, приятная волна, ласкающая темное нутро, заставляющая мысленно довольно улыбаться и чувствовать, как крепнет убежденность тех, с кем он выступал на одной стороне. Сторонники совсем неожиданные, но тем интереснее казался расклад – это было что-то столь удивительное, уникальное, что не оставляло о шанса на мысль о том, что еще можно что-то изменить. Ни черта.
Он не чувствует сомнений, даже когда касается чужого тонкого запястья – серые крылья девушки, выбранной этим вечером ему в пару, чуть подрагивают, но она вежливо улыбается, позволяя вести себя по коридору к главному залу, куда им полагалось прийти вместе. Абриэль дурачится, отвешивает комплимент, являя собой образец беспечности, словно само понятие конфликта, который пытались решить нелепым былом с привлечением принудительной «дружбы» двух сторон, было ему незнакомо – но за внешним фасадом цепкий взгляд до малейших деталей изучает и без того довольно неплохо знакомую ему энергию Моники. Может пригодится. Пусть сценарий этого вечера составлен и расписан до каждого шага, всегда есть вероятность того, что что-то пойдет не по плану, и нужно быть готовым ко всему.
Особенно, когда планируешь пролить чужую кровь.
Мысль об убийстве не вызывает внутри ничего – ни отторжения, ни предвкушения. Пустота – такая же темная, гнетущая и зловещая, как он сам. Чужая жизнь казалась еще чем-то более незначительным, чем пустой звук. Абриэль провел много времени среди боли, пыток и тюремных стен, пропитываясь яростью, гневом и злостью, чтобы дойти до той консистенции, когда чужая смерть тебя ничем не трогает – более того, ты сам готов на этот шаг. Он знал и раньше, что способен на убийство – в ярости и гневе, что были его неизлечимым пороком. Но сейчас он уже не видел ту черту, которую переступил, после которой не нужны были никакие эмоции для толчка и решимости – только хладнокровие и спокойное осознание того, что так необходимо.
Соревноваться в колкостях с непризнанной – почти нравится, вот уж воистину огненный нрав. Быть может, он получил бы от этого вечера чуть больше удовольствия, если б не строго выстроенная схема, вынуждающая переступить порог наряженного зала и прикрыть глаза на мгновение, выискивая энергии своих союзников. Одна уже в зале, другой где-то в коридорах.
Идет подготовка к спектаклю.
- Потанцуем? Только не оттопчи мне ноги, - не дожидаясь согласия, утаскивает Монику к танцующим парам. Движения под музыку – на уровне врожденных рефлексов, он и не задумывается, больше сосредотачиваясь на том, чтобы получше ознакомиться с обстановкой.
Он знает, в чем для него будет крыться главная проблема сегодняшнего вечера.
Мими.
Она знает его слишком хорошо и придется приложить не мало усилий, чтобы в первую очередь поверила она. Поверит сестра – у остальных не будет и шанса усомнится в его причастности к тому, что должно случится.
Вот только одна мысль о сестре задевает пустоту внутри, заставляя почувствовать горький вкус во рту.
Она не поймет. Не одобрит. Не сейчас. Но, может быть, со временем…
∞
