Вы когда-нибудь ощущали, каково это, когда вам отрывают крылья? Жгучая боль в области лопаток, которую испытывают Непризнанные лишаясь крыльев или отращивая новые — абсолютное ничто в сравнении с тем, с какой невыносимой болью своих крыльев лишаются рождённые Бессмертные или Серафимы. Ломает всё тело с такой силой, как будто взрывной волной оторвало конечности и нет никакого болевого шока. Только резкие ощущения накрывают сразу же, с головой, как-будто тебя с высоты и с разгоном в десять тысяч миль за секунду скидывают с бешенной скоростью вниз, а внизу лишь ледяной океан о бушующие волны которого ты бьёшься лишь чудом не распадаясь на части, словно фарфоровая чашка, которая разлетается на осколки встречаясь с твёрдой поверхностью пола. Вместе с болью приходит адский звон в ушах вместе с которым смазываются абсолютно все звуки: крики мечущихся в агонии противостояния Бессмертных, лязг скрестившихся в борьбе мечей и издевательски-ядовитый смех того, чьи руки сжимали её оторванные крылья, которые после были выброшены на пропитавшуюся кровью землю так, словно это был какой-то ненужный мусор или что-то абсолютно противное.
     Ребекка до последнего сражалась с Мальбонте, как никогда яростно наносила удары, но ему, казалось, ни по чём было, а Серафим упрямо вела внутреннюю борьбу со всё ещё едва живой внутри неё матерью, которая отрицала необходимость одновременного убийства Вики и Мальбонте, чтобы избавиться от второго раз и навсегда. Хотя необходимость в этом была до смешного очевидной и единственно верной. Старшая Уокер всегда умела отодвинуть на задний план своё личное, чтобы поставить на передний план куда более серьёзные цели, которые отобразятся на всех. Кто бы мог подумать, что наступит такой момент, когда будет крайне сложно принять судьбоносное решение, при том что раньше она без сомнений выдвигала смертельные приговоры тем, чья смерть не играла особой роли для Вселенной. А тут вопрос с её собственной дочерью, который, впрочем, пришлось решить не ей. Обессиленная, лишившаяся крыльев, сквозь застилающую глаза пелену давно позабытых слёз, она просто смотрела на то, как Дино с Люцифером делают то, что должны были, приводя в действие запасной план, который был Ребекке не по душе, но стал необходим, потому что убить только самого Мальбонте оказалось невозможным. Она видит как тело дочери на ослабленных крыльях летит с высоты на прожжённую войной сухую землю, но ничего не может сделать. Даже пальцем, чёрт побери, пошевелить не может.
[float=right][/float]     Какое-то время общий гул бойни стихает, когда враждующие стороны видят падение полукровки, но вместо облегчённых или страдальческих возгласов, начинает происходить какая-то чертовщина. Из последних крупиц сил, Уокер пытается приподняться на руках, вспоминая о том, что она в первую очередь Серафим и не такое дерьмо её тело переживало. В это время из бездыханных тел Вики и Мальбонте плавно стекаются две ало-чёрные кровавые полосы, вливаясь в одну и устремляясь в её сторону. Ребекка не успевает совершенно ничего предпринять, когда ало-чёрная субстанция начинает проникать в её тело через пальцы, в считанные секунды окутывая всё тело и проникая в каждую клеточку. И если раньше она думала, что знает, что такое боль, то теперь понимает, что очень ошибалась. Её растерянный взгляд, в котором впервые за многие года сквозит нечеловеческий страх, в последний момент встречается со взглядом сына Сатаны, перед тем как поле боя озаряет исходящий от её тела режуще-яркий огромный световой поток, а тишину разрезает женский истошный крик.
     Настоящая боль началась тогда, когда кровь в венах вскипела словно раскалённая лава. Ребекка ощущала как трескается и заново срастается каждая косточка, даже самая мелкая. Каждая клеточка тела сжималась и выворачивалась наизнанку, поглощая новую энергию, Уокер казалось, что её собственное тело больше ей не принадлежит. В какой-то момент она просто захлебнулась в ощущениях, потеряла счёт времени и прекратила сопротивление боли, именно тогда и пришла странная лёгкость, так резко контрастная только минувшей боли. А может ещё не минувшей. Вспышка света была недолгой, но для Серафима словно целая вечность прошла. Неожиданный прилив сил заставил её раскрыть глаза и, наконец, подняться с пропахшей смертью земли. Пошатнувшись, Ребекка выпрямилась и всё же устояла на ногах, не сразу понимая, почему за спиной ощущается такая невероятная тяжесть. Гул и перешептывание раздражающе били по барабанным перепонкам, от чего пришлось тряхнуть головой, дабы отогнать противные звуки и это чёртово гудение в голове. Пытаясь проморгаться и осмотреться по сторонам, Уокер даже на несколько секунд забылась где она, кто она и что здесь делает, а главное — не понимала почему все на неё так странно смотрят.
     Со дня войны прошло достаточно времени, чтобы прийти в себя смогли все: демоны, наконец-то, получили своё выстраданное равноправие с ангелами; ангелы сняли треснувшие розовые очки и наконец увидели реальность такой, какая она есть и в ней действительно существовал Мальбонте, а демоны внезапно оказались такими же как и они сами, подумаешь, цвет крыльев и ареал обитание немного иной, но все так или иначе учатся в одной школе. Ах да, школа. У неё появился новый директор и, как казалось Ребекке, вполне заслуживший это место — Геральд. Хотя он по прежнему не любит всю бумажную бюрократию, предпочитая живые уроки с учениками с жёсткими, но правильными методами обучения. Естественно, Мисселина без помощи его не оставила. Трон Ада, как и полагается, отошёл тому, кому должен был принадлежать изначально, новым Сатаной стал Люцифер. Ребекка, наконец-то, сделала то, что мечтала сделать очень давно — упразднила совет пяти верховных Серафимов, благополучно решив, что её одной будет достаточно. Желающих спорить с новой Ребеккой Уокер не нашлось, ровно как и простыл след Шепфа. Кто знает, что с ним стало? Впрочем, ей всё равно, если честно. Каждый получил то, что хотел. К своему новому положению Ребекка привыкла быстро, гораздо дольше пришлось привыкать ко вновь длинным смоляным волосам и... трём парам золотистых крыльев за спиной.
     А знаете, что самое раздражающее в её новом внешнем виде? Разный цвет глаз — один красный, второй голубой. Впрочем, эту разность женщина предпочла скрывать простеньким заклинанием, тёмно-карие, почти чёрные, ей в принципе идут больше.
     — Серафим Ребекка, — голос архангела отвлёк её от бездумного разглядывания вида за окном, — Вас ждут в зале заседаний. — Она лишь коротко кивает, прекрасно зная кто. Самое время узнать, как дела Аду. Безмолвно усмехнувшись уголком губ, Уокер поднялась со своего кресла [одного единственного, оставшегося из прошлых пяти] и шурша подолом длинного светлого платья, с гордой осанкой прошествовала к привычному месту встречи. Может Люцифер и не был рад тому, что они всегда встречаются в Цитадели, но спускаться в Ад Уокер не горела желанием, демоны всё ещё не питали к ней особой любви. Не то чтобы ей это было нужно, но провоцировать новую войну желания не было.
     — Люцифер, — её голос звучит спокойно, но жёстко, с привычным холодом и надменностью. Она верь теперь единственный верховный Серафим, может себе позволить.

Come raise the dead
I'm dreaming of the end
Hallucinate the tables are turning and l i f e
Was everything you said.

[indent]Ребекке было больно смотреть во что её собственную дочь превращает сила непредназначенная ей. Эта сила в принципе не могла быть кому-то предназначена, с ней никто не сумел бы справиться и Ребекка её не хотела, хотя и продержалась достаточно долго с ней, дольше младшей Уокер. Впрочем, это наверное с какой стороны посмотреть. Если Вики эта сила просто подчинила, заставляя творить немыслимые зверства и вещи, на которые она чисто по-человечески не была способна в то время, когда ещё являлась пустым сосудом без собственной силы, то Ребекку она выедала изнутри. Это как паразит, орудующий в твоём теле, который не может залезть тебе в голову, а потому жадно поглощает, грызёт и портит всё, до чего может дотянуться внутри мешка с костьми, внутренними органами и кровью. Всё это время, с первой секунды, что эта субстанция находится в теле Серафима, она попросту травит Бессмертную, как самый медленный, а потому самый опасный яд. Ты думаешь, что у тебя есть время чтобы найти противоядие и вытравить эту гадость из своего тела, а на самом деле у тебя его нет и нет гарантии, что завтра ты проснёшься вновь.
[indent]Со сном, к слову, у женщины были те ещё проблемы. Большую часть тёмного времени суток она практически не спала, потому что когда закрывала глаза, то воспоминания о кровавой бойне не покидали её, возникало ощущение, словно она всё ещё слышит этот гул войны, лязг мечей и болезненные стоны раненных, но хуже всего слышать этот голос. Он предлагает принять его силу, почувствовать на вкус боль и страдания каждого живого существа, умыться кровью своих врагов, чтобы взять гораздо больше, чем у неё есть сейчас. Хотя казалось бы, куда уж больше-то? В её распоряжении и так целая Цитадель — оплот силы и могущества рода ангельского, хотя если честно, ей уже поперёк горла эта пасмурная сырая погода. Иногда Серафиму кажется, что другой здесь никогда и не было. В Преисподней жара удушливая, а на Небесах гнилая сырость, как иронично-то, однако и нигде нормально не живётся.
[indent]В то время, когда Ребекка ночами не спала, она читала. Много читала. Иногда текст сливался в голове в единую какофонию, но это было лучше, чем едкая фраза "Убей их всех" или "Съешь его сердце", когда кто-то прерывал её попытки посидеть пару часов в одиночестве с бокалом глифта в руке. Хотя куда как больше она скучала по обычному человеческому красному полусладкому вину, хорошо настоянному в деревянных бочках именитых виноделен, оно не так сильно в голову бьёт, как пойло Бессмертных, которых и ящиком виски вряд ли вырубишь. Читала и искала выход из своего положения. К сожалению, даже положение Высшего Серафима не даёт доступа ко всем книгам и материалам, которые хранятся, например, в Преисподней. Бывало, конечно, что ей передавали "посылки" из Ада, но этого было не достаточно. Ей казалось, что она упускает что-то очень весомое, находящееся у самого носа, а оттого и не очень то доступное, по иронии судьбы.
[indent]Как будто кто-то свыше над ней смеётся, хотя выше неё сейчас может быть только Шепфа. Сколько раз она молилась ему? Сколько просила помочь ей не сойти с ума и найти решение возникшей проблемы, которая только сейчас является лично её проблемой, но в любой момент может стать проблемой абсолютно всех. Но ответа не было. Был лишь язвительный голос в голове, который Уокер старательно игнорировала и новый правитель Преисподней, который почему-то согласился ей помочь, а она почему-то рассказала о проблеме именно ему. В принципе, это было и логично. Ангелами управляет она, а демонами — Люцифер, никого третьего нет, как и более сильного. Впрочем, сейчас она не ощущает себя такой уж сильной, скорее, как механизм с часовой бомбой, который никогда не знаешь когда рванет, ибо механизм безнадёжно сломан. Смешно, конечно, учитывая тот факт, что с его отцом они не ладили, а он был очевидно не равнодушен к её дочери. И их обоих нет. Есть только эти двое выживших и каждый сломлен по-своему. Но они не будут об этом говорить. Нет конечно, что за бред.
[indent]— Ну, ты можешь заходить в Цитадель почаще, — усмехается брюнетка, качнув головой и принимая его руку, и предложение прогуляться. Она устала говорить сама с собой, а ни с кем другим, как бы странно это не звучало, ей поговорить не выйдет. Ребекка прекрасно понимает, что не смотря на тишь да гладь в своём "царстве", у многих повис вопрос без ответа о её происхождении и о том, что с ней произошло во время последней битвы. Впрочем, сомневаться в её адекватности ни у кого бы и не вышло, Ребекка слишком хорошо маскировала своё внутреннее состояние. Да и внешнее тоже, ведь разный цвет глаз это далеко не единственная проблема.
[indent]— Или правителю Преисподней не пристало якшаться с белокрылыми? — Вопрос риторический. Шутит, конечно, но в каждой шутке есть доля шутки. Ладно, Ребекка Уокер в принципе не умеет шутить, как и быть милой.
[indent]— Прежде, чем ты мне расскажешь об обряде, я расскажу об одной вещи, которая возможно, может быть связана с этим твоим обрядом, — она говорила не громко, но достаточно отчётливо, чтобы демон слышал каждое слово. Медленно прогуливаясь с ним под руку по саду, который здесь именовали Эдемским, Ребекка и не заметила, как они дошли до высокого раскидистого дерева, раньше на нём были десятки яблок, спелых, алых словно сама кровь, а теперь их единицы, напоминающие о том, какое количество самих детей божьих осталось после войны между ними.
[indent]— Говорят, есть один артефакт, способный выдержать силу любой мощи, — начала Серафим, останавливаясь у дерева и мягко отпуская руку Люцифера, её взгляд задумчиво блуждал между ветвей дерева, насчитывающего множество тысячелетий, которое, вероятно, переживёт ещё их всех, - оружие, которым архангел низвергнул первого падшего ангела в Преисподнюю, — само собой, речь о Сатане, которого, наверное, грешно было бы вспоминать с святом месте, но где здесь в принципе святость, если демон в принципе спокойно находится на ангельской земле? А может всё дело просто в том, что как ни крути, но и ангелы, и демоны, одинакового происхождения изначально.
[indent]— Я думаю, ты понял о чём я, — она чуть улыбается уголками губ и поворачивается в пол оборота, чтобы взглянуть украдкой на Правителя Преисподней, — меч архангела Михаила, может стать отличным сосудом для этой... силы. — И хотела бы сказать, что "гадости", да язык не повернулся. Почему меч? Наверное, потому что только невоодушевлённый предмет не сойдёт с ума, не имея собственной воли, в отличии от любого живого существа, будь то человек, Непризнанный или Бессмертный. Правда, не понятно, где именно он находится, то ли в Аду, то ли на Земле.
[indent]— И прежде чем ты мне расскажешь об этом ритуале, могу сказать, что мне понравится абсолютно всё, если оно избавит меня от этого, — с этими словами, Уокер потянулась рукой к вороту своего одеяния, убрала волосы за плечо и кончиком указательного пальца оттянула горловину светлой ткани, обнажая свою шею вплоть до ключицы, где на коже чернели полосы с алым переливом, словно вздувшиеся вены — как следствие того, что её моральное состояние не поддаётся влиянию, а вот тело понемногу начинает сдавать позиции.

Отредактировано Rebecca Walker (2021-01-08 00:54:00)

под ногами л ё д, и в сердце лёд,
в стакане лёд, я не помню кто я,
в душе мороз, такой холодный;

[indent]В тот роковой день не одна она удивляла своим внешним видом. И, как оказалось, одобрение Совета Серафимов не требуется для того, чтобы Люцифер стал новым Дьяволом. Его превращение в свой истинный облик, пожалуй, усадило за задницу даже самого Эрагона, который упрямо отрицал необходимость отдать трон Ада тому, кто его чисто логически должен был получить изначально, когда пал первый Сатана. С одной стороны, Ребекка была однозначно довольна произошедшим, а с другой — кто знает, что от него ожидать? Но самые страшные ожидания остались позади, когда новые главы Небес и Преисподней достигли нейтрального согласия. И если метаморфозы Люцифера были логичными, обоснованными и вопросов не вызывали, а демоны остались довольны, потому как многие именно этого и ждали, то произошедшее с Ребеккой Уокер было мало объяснимо и оставляло ангелов в напряжённом неведении.
[indent]Точнее, она могла объяснить только то, что вся сила перетекла именно в неё только потому, что её тело — единственный живой сосуд, который остался на тот момент, способный её выдержать достаточно продолжительное время. Правда, нигде не уточнялось как на долго. Ей бы очень хотелось, чтобы на той войне всё и закончилось, но оказалось, что грядёт второй акт. И если станет известно, что Ребекка становит угрозу для всех, то уж в этот раз точно и ангелы, и демоны объединятся перед лицом новой угрозы. Проблема только в том, что Серафим хочет жить, но увы, от её желания мало что зависит, ведь последствия хранения в себе такой мощи вполне предсказуемы и с жизнью не совместимы. Естественно, она это ни с кем обсуждать не станет просто потому, что ей не нужно ничьё сочувствие и, тем более, роль жертвы тоже не для Ребекки Уокер. Если придётся умереть для того, чтобы ликвидировать эту дрянь, то она умрёт. Но только с тем условием, что этой силы больше и вправду не будет существовать. Хотя она и не могла понять, почему Шепфа сам не может её избавить от этой ноши. Не из любви к наглой непризнанной, а хотя бы из любви к детям своим, которые могут пострадать. Впрочем, где Он был, когда они убивали друг друга ради жажды мести обиженного ребёнка?
[indent]С рваным выдохом женщина присаживается на лавку и тут же замирает от слов собеседника, с неприкрытым удивлением глядя в его алые глаза. Откуда он знает? Губы предательски дёрнулись во всколыхнувшемся внутри волнении, после чего сжались в тонкую ровную полоску, а лицо вновь приобрело привычный без эмоциональный вид, будто бы она вовсе не живое существо, а вытесана из камня: такая же бледная, холодная и непроницаемая, но только глаза её остались всё ещё живыми и по-настоящему испуганными. Жаль что этого в них нельзя было скрыть заклинанием.
[indent]— Да, слышу, — слова срываются сами, ещё до того, как она собирается обдумать и без того очевидный ответ. Врать Дьяволу нет смысла, ведь вряд ли она сообщила ему что-то новое, скорее подтвердила что-то о чём он и так догадывался. — Примерно с той секунды, как мы остались один на один, он предлагает мне съесть твоё сердце, — усмехаюсь и тут же пожимаю плечами, — пока что я отказываюсь и настаиваю на том, что сердца у тебя нет. — С губ срывается нервный смешок, а она мягко опускает голову, чуть качнув ею из стороны в сторону.
[indent]— Ангельская сторона умерла, а бесплотный тёмный дух остался, — она тихо бормочет себе под нос очевидный вывод, а тонкие, слишком тонкие пальцы сжимают ткань светлого платья, скрывающего острые коленки. Карий, вмиг потускневший взор теряется где-то в хмуром пейзаже Эдемского сада, а она невольно ощущает себя Евой, познавшей запретный грех и теперь, ядовитый змей сжирает её изнутри.
[indent]Укладывая на ноги книгу по чёрной магии, Уокер жадно вчитывается в текст ритуала, рассматривает греховные тёмные символы, указательным пальцем скользит по строкам с перечнем всего необходимого, собирая в кучу в голове возникающие вопросы и одновременно с этим пытаясь игнорировать противный голос, предлагающий ей забить на ритуал, принять его силу, убить Сатану и править и Адом, и Небесами единолично. Заткнись. Просто заткнись. Мотнув головой, она раздражённо скрипнула сжатыми до боли зубами и на миг, всего на короткий миг потеряла над собой контроль, от чего скулы, кажется, стали ещё острее, глаза сузились, а цвет зрачков сменился на голубой и красный, но тут же вернулся в прежний карий, почти чёрный вид. Вдох. Выдох. У с п о к о и л а с ь.
[indent]— За что я не люблю иметь дело с ритуалами, так это за отсутствие конкретики, — фыркнула Уокер и пальцем тыкнула на строку с обязательным условием использовать часть самого дорогого, что было в жизни, — кровь друидов и волхвов я могу понять, цветок из огненной гиены Ада тоже, даже ангельский клинок в принципе можно найти если не на Земле, то на Небесах, у меня есть ключ к вратам Шепфа, где он может храниться, но это... что это вообще? — Как понять "самое дорогое в жизни"? В чьей жизни? Потому что то, что было дорого самой Ребекке, было сожжено на костре [её мёртвая дочь], как и все падшие ангелы и демоны в той войне.
[indent]— Козёл? — Брюнетка вскинула бровь с непониманием глядя на Люцифера, сидевшего не далеко на той же лавке. — Оу... — ответ был очевиден, но всё же вызвал на её губах короткую улыбку, — в любом случае, даже козла будет найти легче, чем "самое дорогое в жизни". Это может быть и сама жизнь. И если мы ошибёмся с ответом на этот вопрос, я полагаю, уже не будет смысла переживать о том, выживу ли я и что станет с этой силой, потому что сотрётся просто всё. Чудненько. — Выдохнув, она захлопнула книгу и устремилась взглядом к дереву, которое ангелы едва ли не боготворили, холили и лелеяли, как один из символов Шепфа. Отца, который в очередной раз их бросил. Почему? Существуешь ли ты вообще и за что ты нас так ненавидишь?..

Отредактировано Rebecca Walker (2021-01-08 16:55:16)

мало, мало мне боли, б о л и
раны по швам и в а л и, вали
мы же большие, ломай, круши
вот тебе шея, ты и д у ш и;

[indent]Она не считала нужным говорить обо всём, что происходит с её телом и сознанием, пока самостоятельно могла контролировать ситуацию. Возможно, в этом Уокер могла показаться через чур легкомысленной или слишком самонадеянной, но правда была в том, что ни то, ни другое к ней совершенно не относилось. Ребекка никогда не взваливала на себя то, чего не сумела бы вынести. Если работать над своим магическим потенциалом, то до тех пор, пока не закончатся силы; если работать над своим телом, то до тех пор пока его могут нести ноги; если сражаться — то до последнего вздоха. Ещё будучи непризнанной, в которую практически никто не верил, она совершенно бесстрашно и немного сумасбродно бросила вызов самому Верховному Серафиму Эрагону, и хотя не победила [было бы смешно на это надеяться], но своего добилась. Её запомнили, о ней узнали, она доказала, что больше не смертная, что достойна быть на одной ступени с Бессмертными, достойна разделять их миссию, их силу, их взгляды и влияние. Теперь, Ребекке предстояло доказать, что ей хватит силы воли противостоять сидевшему в ней злу и тем самым дать понять абсолютно всем, что она не просто так осталась единственным Верховным Серафимом. Если это испытание дано ей для того, чтобы она показала чего в действительности стоит, то она пройдёт его так же стойко, как прошла весь путь для того, чтобы совершить невозможное — из непризнанной стать Серафимом.
[indent]Уокер никогда ни на кого не надеялась, потому что неизменно доверяла только самой себе. Для неё не было уготовано судьбы стать сосудом для чужой силы, на неё не "работал" ничей авторитет, её не понимали, её тыкали носом в одно, а она упрямо доказывала другое. То, что дух демона занял именно её тело чистой воды случайность. Ребекка не была для него предназначена, возможно, именно потому и не поддавалась его влиянию. Слышала его вкрадчивый голос с нотками неподдельной злобы, насмешливо смотрела в глаза, в которых гиена огненная плескалась, всем своим видом показывая, что ей не страшно. Уокер-старшая старалась относиться к случившемуся несколько философски, потому что ни паниковать, ни устраивать истерик смысла не было [да и кому, ради/из-за чего?]. Этого уже не изменишь, остаётся лишь медитировать, отгонять его предложения кого-нибудь убить, словно назойливую муху и кто знает, может вскоре дойдёт до того, что ей придётся сыграть с этим паразитом партийку-другую в шахматы в своей же голове. Главное, ничего ему не проиграть. Звучит смешно, конечно, а на деле может быть чревато печальными последствиями.
[indent]Впрочем, ей скрывать уже точно нечего. Люцифер и сам всё увидел, а Ребекке остаётся лишь стоять на своём, вновь что-то кому-то доказывая. Это утомляет, знаете ли, но видимо такова её участь, быть всеми недооценённой и в итоге утереть всем нос, чтобы быть возненавиденной всеми теми, кто прежде её недооценил. Какой-то замкнутый круг, ей богу, но она сама выбрала этот путь, пусть и бывает, что жалеет о нём, оставаясь в гордом глухом одиночестве каменных стен Цитадели и засыпая тёмными ночами в холодной постели. Одна.
[indent]— Не могу я его никому отдать, — раздражённо закатывает глаза брюнетка от такого нелепого предложения, как-будто он не понимает, насколько ключ от врат Шепфа важная вещь, которую лишь бы кому не доверишь. Учтивость демона несколько удивляет и, если честно, находясь в своём обычном нормальном состоянии, Уокер бы показательно проигнорировала бы его руку, но слабость в теле диктовала свои условия, а потому пришлось вложить свою холодную ладонь в его горячую, такую широкую на фоне её тонкой и маленькой ладошки с аккуратными белыми пальчиками.
[indent]Поднимаясь неспешно на слегка ватные ноги, Серафим лишь удивлённо повела бровью, успев выдать лишь короткое:
[indent]— Какого..? — дьявола ты удумал, просто утонуло в резком вдохе, вместе с которым в её нос попала какая-то гадость, от которой в ту же секунду закружилась голова. Пальцы на едва дёрнувшемся запястье напомнили железные оковы, но вывернуться из них уже не вышло, сознание улетело в небытие, погружая женское тело в темноту бессознательного состояния.
[indent]Ребекка ничего не слышала и не видела. Даже едкий голос, казалось, наконец-то оставил её в покое, хотелось бы верить, что навсегда. Но когда она начала приходить в себя, то оказалось, что достаточно сильно болит голова, как будто она ею хорошо так приложилась обо что-то тяжёлое и твёрдое. С тихим болезненным стоном женщина зашевелилась на кровати, подавая первые признаки жизни. Пожалуй, это впервые за долгое время она так долго и хорошо спала, за что вроде следовало бы сказать властителю Преисподней спасибо, но желание врезать ему за такую подлянку - было сильнее. И она обязательно это сделает, только сначала поймёт где она и какого чёрта этот сын Сатаны удумал.
[indent]— Как точно ты стал подмечать мои желания, даже удивительно, — хрипло отозвалась Уокер, приподнимаясь на кровати и принимая полусидящее положение на постели, прикладываясь затылком к деревянному изголовью своего спального места, — спасибо, конечно, за гостеприимство, — начала женщина, мельком оглядывая вполне добротную комнату, вот только окон в ней нет и дверь всего одна и та железная, она не удивится если это та самая дамасская сталь, — но это как-то слишком. Ты либо недооцениваешь меня, либо переоцениваешь то, что во мне сидит, раз настолько серьёзные меры предосторожности. — Выдохнув с усмешкой, она пересела свесив ноги с кровати, а затем поднялась на ноги, разминая шею.
[indent]— Руны здесь в основном для демонов, так что едва ли они меня удержат, а сидеть здесь я не намерена, тем более с этим... — она брезгливо сморщила нос, рукой махнув в сторону сидящего возле Дьявола человеческого животного, добавляя иронично-едкое пояснение: — козлом. — И она правда не собиралась здесь находиться, а потому уверенно пошла в сторону единственного выхода отсюда — двери. Но стоило Уокер коснуться ручки, как её отбросило резкой ударной волной назад. Пролетев через всю комнату, ангел вписалась в стену спиной и съехала по ней же вниз сбоку от кровати.
[indent]— Какого чёрта?! — Отдышавшись взревела она, поднимаясь на ноги. Полный неприкрытой злобы и негодования взгляд был устремлён на Люцифера, когда она вновь оказалась на ногах. Широким шагом, Серафим вновь пересекла комнату, бросаясь к двери, в этот раз она даже дёрнуть её успела, но итог оказался тот же — встреча с противоположной стеной и гудящая голова, которой она приложилась к камню. Тряхнув головой, Ребекка ощущала просто дикую, непреодолимую злость. В очередной раз поднимаясь на ноги, она кинулась уже к демону, но невидимая стена отделяла её от мужской шеи, в которую хотелось вцепиться пальцами и душить до посинения этой наглой дьявольской морды.
[indent]— Выпусти меня отсюда! Выпусти, слышишь?! — Растрёпанная с тёмными, на половину застилающими раскрасневшееся от гнева лицо, длинными волосами, она стучала кулаками в невидимую стену, от которой жгло адовым пламенем, но ей было плевать. — Выпусти меня, немедленно, ублюдок, иначе я вырву из груди твоё пульсирующее чёрное сердце и съем его, умоюсь твоей ядовитой кровью, а тело раздеру на такие мелкие куски, что ни один демон назад не соберёт! — Её собственный голос не был похож на прежний, в нём сквозило что-то новое, не свойственное ни ангелам, ни демонам. Заклинание больше не маскировало разный цвет глаз, а черно-красные вены протянулись по её шее к подбородку, больше не особенно скрываемые тканью белого одеяния.
[indent]— Ненавижу вас! Ненавижу чёртовых ублюдков Шепфа! Ненавижу вашего Отца, который сделал меня таким! Выжгу весь род ваш! Сотру в пепел! — С удивительной резвостью "Уокер" сместилась в сторону и схватила тяжёлый деревянный стул, который с диким криком, почти рёвом швырнула в сторону Правителя Преисподней, словно он на самом деле ничего не весил.
[indent]— Хватит! Хватит... уйди... уйди... — уже тише шептала женщина, падая на колени и хватаясь за голову, путаясь пальцами в волосах и раскачиваясь вперёд-назад, начала шептать что-то на древнем языке. Гнев начал утихать. Столько гнева, столько ненависти, что ей словно бы огнём грудную клетку выжигало.

Отредактировано Rebecca Walker (2021-01-11 23:56:45)

...и, потеряв еще лет двести, вернув момент, когда влюбилась
но жизнь-то не стоит на месте, лишь только я о с т а н о в и л а с ь;

[indent]Обманывать себя — удел большинства женщин. Смертные или бессмертные, не важно, но они обманывают самих себя во многих вещах, начиная от сущей мелочи, вроде "Да ну, мне ведь идёт эта помада" [при чём ты можешь откровенно игнорировать, что тебе в лоб скажут обратное, но ты ведь купила её за баснословные деньги и этот оттенок жутко модный в этом сезоне и всё равно, что на твоём лице она выглядит как плевок в душу визажиста и здравого смысла] и заканчивая "Ну и что, что он бьёт меня, цветы ведь приносит, извиняется, клянётся что любит и больше так не станет делать" [а потом выпьет лишнего или ему покажется, что ты недостаточно сильно его боготворишь и здравствуй новый синяк на пол лица, но зато любит и будет любить пока не покалечит]. Ребекка не понимала таких женщин, но при этом и сама была подвержена этому коварному женскому самообману, уверенно убеждая себя, что она справится сама и без чьей-либо помощи, хотя на самом деле каждой клеточкой, каждым нервным окончанием и каждой молчаливой глухой мольбой нуждалась в этом чёртовом сыне Сатаны. То есть, в его помощи. Конечно же, только в ней. Да и какая уважающая себя, сильная и независимая женщина признает то, что сама уже не вывозит? Не вывозит такое количество ненависти в себе, озлобленности на мир, которая травит её изнутри, словно в неё заливают медленный яд, заставляют глотать его литрами и терпеть жгучую боль, что прокатывается по венам, обжигает каждую клеточку, рвёт каждый чувствительный нерв и вызывает желание разодрать себе глотку голыми руками. Но признаться в своей слабости, тем более тому, кому плевать выживет она или нет? Да никогда. Уокер будет до последнего твердить, что всё в порядке и всё у неё под контролем.
[indent]В принципе, частично это действительно так, потому что если бы Ребекка не контролировала себя, то дух давно взял бы верх, ведь у него на это было предостаточно времени, но почему-то он этого до сих пор не сделал и вряд ли потому, что ему веселее сидеть в теле Серафима, чьё сознание он всё ещё не вытеснил. Уокер подозревала, что позволь она ему сразу вытеснить свой разум и отдать в распоряжение тело, то не было бы этих чёрно-алых полос на её теле, которые являются последствием её внутренней борьбы, войны которую она предпочитала вести в одиночку, а не вплетать в неё кого-либо. Хотя Люцифер если бы и не хотел, так всё равно уже вляпался в это и точно не по доброте душевной. Сделала бы она то же самое, окажись он в подобной ситуации? Да, вероятно, по той же причине, что и он — чтобы сохранить своё место.
[indent]— Мы оба знаем, что я без него не уйду отсюда, ровно как и он без меня, — усмехается хрипло, сплёвывая в сторону скопившуюся во рту густую тёмно-бордовую кровь, а тыльной стороной ладони небрежно стирает с нижней губы багровые остатки. Вскинув голову, Уокер жестом откидывает с лица растрепавшиеся волосы, дабы ничто не мешало лучше вглядываться в лицо Дьявола.
[indent]— Ты не получишь ключ, пока я здесь, Люцифер, — достаточно спокойно продолжает Серафим, как будто это не в ней сидит величайшее зло этого мира, как будто не её только что ломало от боли, которую она испытывает и сейчас, постоянно, даже когда спит, но за эти месяцы это стало такой обыденностью, что становится смешно. Она пережила боль потери любимого мужчины, пережила потерю дочери, столкнулась со своими страхами и всё ещё жива, деля своё тело с внутренним демоном, видимо, ставшем какой-то проклятой кармой для потомков Мальбонте. Она не питает призрачных надежд на то, что выживет в итоге, но и не собирается опускать руки.
[indent]— И не потому что мне жалко или я настолько жадная к власти и боюсь, что Небеса себе отхватишь, — смеётся тихо, мягко качая головой, словно объясняя ребёнку очевидные вещи, как то, что лёд нельзя есть, потому что горло болеть будет, — он сожжёт тебя. Выжжет абсолютно всё, каждую клеточку, каждую кость сотрёт в прах. Готов ли ты так рискнуть? Может быть, твой отец, как первый падший ангел и смог бы взять его, но ты ведь не падший, Люцифер. Ты демон по рождению, а следовательно ключ от врат Шепфа просто уничтожит тебя, даже не смотря на то, что тебе подчиняется вся Преисподняя. Не каждый Серафим мог взять его в руки, что говорить о демоне-то. — А Ребекка смогла. Пробовала, естественно. Она многое пробовала из того, что даже запрещено Серафимам, но какая теперь уже разница. Границы между ангелами и демонами, в сущности, не такие уж и серьёзные, они не такие уж и разные. Правда, волшебному ключу этого не объяснишь, он принимает только светлую энергетику Серафимов, что испокон веков являлись его хранителями.
[indent]— Так что, выбирай, — она пожимает плечами, поджав губы, — либо неоправданно рискнёшь оставить Ад без своего присмотра, либо достанешь всё, что нужно, а потом выпустишь меня и я принесу тебе клинок архангела, если он там есть, конечно же. На это моей выдержки вполне хватит, а если думаешь, что сорвусь, то не мне тебе объяснять о том, как нужно заколдовывать всякие безделушки, надев которые можно подавить "соседа" в моей голове, хоть и не на долго. — Она улыбается краешком губ, когда демон исчезает из её камеры, явно не довольный отказом получить желаемое. А Уокер привыкла думать на несколько шагов вперёд, ведь если Люцифера сотрёт к чертям ключ Шепфа, то и Небеса, и Ад ждёт не самая завидная участь. Ребекка умрёт в любом случае, а так хоть будет шанс, если за ключом пойдёт она, ведь только она и знает где он.
[indent]— Ну, и когда ты ему собираешься сказать? — С ехидной насмешкой интересуется голос в её голове, когда вполне милый белый козлик нерешительно подходит к ней, пересекая невидимую черту и тыкаясь короткими рожками в женскую руку.
[indent]— О чём именно? — Несколько раздражённо в голос спрашивает Уокер, словно бы разговаривая с самой собой и пальцами мягко чешет козлёнка между ушек и по подбородку.
[indent]— Ты сама знаешь о чём, — её бесит то, что он словно специально роется в её душе, выдёргивая оттуда всё то, что Ребекка в ней так долго и тщательно прятала, зарывала, закрывала за самыми сложными замками, — или ты настолько зациклена на себе и своей репутации, что не рискнёшь сказать правду даже зная, что это может быть чревато последствиями? Лгунья. Нет, мне конечно выгодна твоя неискренность и эта откровенная ложь, которой ты себя окутала, но я более чем уверен, что ты слишком слабая, Ребекка... слабая, чтобы признаться в том, что именно тебе дороже всего в жизни, — его противный смех эхом гудит в голове, но Уокер лишь злобно стискивает губы и перебирается с пола на постель, не желая больше вести этот немой диалог. Но он прав. Она не скажет, не сумеет.

Отредактировано Rebecca Walker (2021-01-14 22:09:22)

[indent]Для каждого человека или существа, не столь важно, понятие "самое дорогое в жизни", настолько разное, что практически невозможно эту тайну разгадать, хотя обманчиво кажется, что ответ лежит на поверхности и он до банального прост. Ведь никто не может влезть другому в душу, чтобы разобраться что и к чему. Даже не смотря на способность ангелов и демонов заглядывать в сознание друг друга, они видят лишь мысли и воспоминания, но не видят того, чего не хочет ни видеть, ни помнить тот, в чьей душе ковыряются, словно раскалённой иглой в нагноившейся ране. В нашем подсознании присутствует та самая дверь за которой существуем настоящие мы: умеющие плакать и искренне смеяться, жаждущие вернуть беззаботное детство или окунуться с головой в счастливую юность, помнившие, что такое любовь и каково это, когда в животе порхают бабочки от одного касания того, чьё присутствие заставляет трепетать каждую клеточку, познавшие горечь потери и пережившие страдания из которых сплетена эта самая дверь, ключ к которой мы предпочитаем куда-нибудь поглубже засунуть и забыть где именно он лежит. Так ведь проще дальше жить, проще дышать и забывать всех тех и всё то, что давало смысл жить, а не существовать.
[indent]Именно за такой дверью Ребекка Уокер спрятала себя смертную, никчёмную, слабую, но парадоксально счастливую, любимую и такую неправильную, какой после смерти она быть больше не хотела. Она хотела забыть о том, что где-то глубоко внутри у неё всё ещё есть человеческая душа, она родилась с нею и даже после смерти едва ли сумела с ней расстаться. В отличии от рождённых ангелов и демонов, бывшие смертные, они же непризнанные, куда больше подвержены страстям, эмоциям, слабостям и желаниям, их вечность может быть куда более яркой, нежели у рождённых, которые зачастую презирают непризнанных за их недостатки и человеческие слабости. Уокер поклялась самой себе, что докажет всем им, что это не так, что непризнанные ничуть не хуже, да так, что и вправду заставила себя забыть о том, что когда-то была человеком и не только благодаря порошку, который принимают все непризнанные, дабы отпустить свою минувшую жизнь на земле. И не желая вспоминать, отказалась от человеческой потребности любить и быть любимой, ставя себе лишь цель стать сильнее, лучше, влиятельнее, вытесняя из себя всякие иные желания, которым теперь не было места в её существовании. Так было проще и легче, не чувствовать, что что-то болит, что что-то всё ещё может болеть. Появление Вики было словно удар под дых, мелкая трещина, которая расползлась десятками других в момент, когда голова Винчесто покатилась по эшафоту и превратившаяся в целую пропасть, когда её начал ковырять изнутри этот чёртов дух. И уже только за это Ребекка ненавидела его и продолжала по кусочку пытаться собрать всё обратно.
[indent]Она таяла буквально на глазах. Бледнела, выдыхалась, с отвращением глядя в зеркало на стене на то, во что превращается её тело и лицо: впалые щёки, тёмные круги под глазами из-за отсутствия сна. Она не пила и не ела, потому что сама себя ощущала едой для демона внутри, забыла как выглядит дневной свет и как тепло светит солнце, которого не было в помещении без окон и с одной единственной дверью. Платье, и то висело на ней, словно на вешалке и больше не было той красивой, уверенной в себе женщины, но она упорно держала ровно спину, не желая сгибаться под давлением сложившихся обстоятельств, хотя даже собственные крылья казались ей неподъёмной ношей.
[indent]Волком бы взвыла, запертым в клетке, если бы были силы, но её хватало лишь на медитацию в позе лотоса, в моменты когда её "сосед" начинал особо буйно себя вести, о чём свидетельствовала струями льющаяся изо рта или носа темно-бардовая кровь, давным-давно заляпавшая некогда белоснежное платье. Спасибо хоть вода и возможность умыться в этих "апартаментах" присутствовала. Хотя один чёрт знает сколько она там просидела, ничего более ей просто не нужно было. Иногда она кричала. Орала не своим голосом проклятья, от того что демон внутри просто начинал сходить с ума, его бесило то, что он по факту дважды заперт, ведь вселялся в это тело не для того, чтобы терять время на просиживание в нём драгоценного времени за которое мог уже ангельско-демонский геноцид устроить. Находясь в своём уме, Уокер то и дело усмехалась его попыткам добить её и отвлекалась на козлёнка от воплей в своей голове. Когда сидишь взаперти, словно зверь, невольно начинаешь симпатизировать тому, кто оказался в такой же ситуации, а беленький козлёнок то подставлял мордочку под её руку, призывая себя погладить, то спал в её ногах, как будто бы это могло её как-то успокоить и если бы он соображал что-то.
[indent]Ребекка не слышала как оказалась в комнате не одна, лежала спиной к креслу на кровати и только встрепенувшееся животное у ног заставило её пошевелиться, а затем и сам гость непрошенный голос подал, обозначая своё присутствие.
[indent]— И тебе привет, Люцифер. Дела у меня "отлично", спасибо, что спросил, ты сегодня такой душка, — хмыкнула женщина и с тяжёлым вздохом приподнялась на кровати, развернулась к демону лицом, садясь и свешивая босые тонкие ноги со своего ложа, — ты или он, как-будто мне есть разница кто из вас меня раньше убьёт, — смеется хрипло, едва ли собираясь демонстрировать Дьяволу своё давно упадническое настроение, руками сжимает край постели и смотрит на него с видом, как-будто молча говорит: "А я что говорила? Не хочешь меня слушать, упрямый демон", но вслух выдала иное: — я его несколько месяцев удерживала и сейчас удержу, об этом можешь не беспокоиться. — Хотя он едва ли будет ей верить. Бесишь. Её в принципе бесит, когда в неё не верят, сразу же разгорается желание доказать обратное. Наверное, именно поэтому она добилась того, чего до неё не добивался никто из непризнанных.
[indent]Сползая с кровати, брюнетка выпрямилась, стоя в опасной близости от невидимого барьера, дотронувшись до которого её не слабо может кинуть в стенку, но в этот раз такие полёты ей повторять как-то нет желания. И без того всё тело ноет. Вскинув бровь, женщина молча наблюдала за тем, как вошедшие серокрылые стирают часть рун от чего, если честно, даже дышать становилось легче, словно в душном помещении кто-то форточку открыл.
[indent]— Какой ты сегодня щедрый, однако, — криво ухмыляется Уокер, поведя бровью на подарок в футляре, — дизайн, небось, сам выбирал? Предсмертный подарок мог быть и поскромнее, я не падкая на блестяшки, — не смотря на слабость в теле, силы на едкие комментарии в ней всегда были, это лучше, чем ныть о том, как ей плохо и какая она несчастная.
[indent]— Нравится? — Скашивает ехидный взгляд разноцветных глаз на демона, явно любовавшегося видом униженного Серафима в ошейнике от самого Дьявола. — Надеюсь, за поводок меня к своей ноге не привяжешь? Так-то я далеко всё равно не убегу, пока ты выгуляешь меня до Небес, — да, рот у неё не закрывался в принципе. Наверное, сказывалось одиночество взаперти, а с козлом как-то особенно не пообщаешься, чтобы не услышать в ответ очередное наивно-растерянное "м-е-е-е".
[indent]— Шепфа упаси, какие фокусы, о чём ты вообще, — пожимает острыми плечами и позволяет Люциферу утянуть себя из тюрьмы в коридоры Преисподней, просто потому что так ей хотя бы легче идти было.
[indent]Оказавшись через портал на Небесах непосредственно в Цитадели у самих врат Шепфа, Уокер наконец-то сумела вдохнуть полной грудью. Здесь воздух явно был чище и дышалось свободнее, даже мысли в голове, казалось, приобретали более упорядоченный вид, а может в этом был виноват ошейник с рунами на её шее, из-за которого соседа в голове практически не было слышно, но Серафим совершенно точно ощущала его, мягко говоря, недовольство. Огромные кованные врата залитые небесным светом, таким ярким, что резало глаза, но самым удивительным было то, что замочной скважины не было, лишь ручка за которую чуть помедлив взялась Уокер, сначала ощутив резкое жжение, которое, впрочем, быстро прошло.
[indent]— Я и есть ключ, — не громко поясняет она, краем глаза взглянув на Дьявола, которому, вообще-то, здесь не место, как и за порогом врат. Перешагнув невидимый барьер, Ребекка пропала за стеной ослепительно яркого света. Каждый шаг давался огромным усилием, наличие тёмной силы внутри усложняло возможность находиться здесь и с трудом, но ощутив мощную энергетику оружия ангельского, Серафим почувствовала как оно само материализуется в руке, после чего она и сама не понимает, каким образом оказывается за вратами, что с характерным скрипением захлопываются за её спиной. Она ощущала такую пустоту внутри, такую дикую тоску, словно все те потери, разочарования и боль, которые она ощущала за всю свою жизнь, начали давить с такой силой, что ещё немного и её просто разорвёт, если она сейчас же, немедленно не выплеснет все свои эмоции.
[indent]— Прости, — как-то отрешённо шепчет Уокер, со звоном роняя из опущенной руки ангельский клинок, после чего из последних сил шепчет заклинание для переноса, в голове рисуя место, куда ей сейчас жизненно необходимо и исчезает, оставляя за собой лишь ворох перьев золотых.
[indent]Приземление оказалось не самым мягким, её не слабо кинуло на каменные ступени в гроте. Сдавленно простонав от боли после падения, Уокер приподнялась на руках вскидывая голову и фокусируя взгляд на четырёх статуях ангелов, стоявших вокруг каменного бассейна наполненного слезами. Сейчас, когда демон внутри был максимально подавлен, а все её подавленные годами чувства вылезали наружу, ей нужно было дать им волю без свидетелей, в последний раз.
[indent]— Сколько раз я молилась Тебе, — шептала Уокер, поднимаясь на ноги, — просила Тебя, — каждый шаг по ступенькам давался с трудом, словно она по битому стеклу ступала, бледная, на себя не похожая, — умоляла Тебя спасти её, — падает на колени у самого бассейна, упираясь в него руками и вскидывая голову куда-то вверх, — спасти его, но Ты был глух к моим мольбам, был глух к крикам и страданиям детей твоих, которых Ты не посчитал нужным спасти, — её глаза терялись во тьме, что возвышалась над головой, затем опустились к светящейся во тьме воде, словно пыталась рассмотреть где-то там на дне солёных слёз отражение того, к кому обращалась, — а теперь я ношу в себе чудовище, которое ты пожалел, так почему же я всё ещё жалею оставшихся детей твоих?! Почему я должна платить за Твои ошибки?! Почему я должна терять?! — Её крик был полон такой несоизмеримой боли и тоски, что удавиться хотелось, а по щекам, впервые за многие годы, градом катились слёзы, растворяясь в слезах той, которая проливала их за своего сына, за которого не должна была молиться. — Ради чего всё это?! Ради кого...

Я хотела снова стать ж и в о й.
Я хотела быть кем-то ещё.

[indent]Ребекка Уокер привыкла решать все свои проблемы самостоятельно, не полагаясь ни на кого, потому что непреложную истину "Помоги себе сам" никто не отменял. Нельзя доверять даже своим, ведь тот, кто кажется твоим другом, без зазрения совести всадит нож тебе в спину, стоит тебе только отвлечься или наивно доверить тыл не тому человеку. Серафиму же пришлось довериться самому Дьяволу. Скажем так, не лучший вариант для помощи, учитывая специфику его деятельности. Демоны весьма искусны во лжи, едва ли достаточно прямолинейные и горделивые ангелы могут сравниться с ними в этом. Впрочем, на своих белокрылых собратьев Уокер похожа не была ни характером, ни повадками, ни взглядами на многие вещи в этом мире. Она была готова принимать такие решения, которые совершенно противоречат канонам, по которым живёт ангельская братия. Ребекка была слишком по-человечески подвержена грехам, которые ангелы и, тем более, серафимы, в себе отрицали, и гордыня — самый главный из них. Единственное, чем она, пожалуй, достаточно сильно отличалась от иных серафимов, так это то, что женщина не отрицала в себе ту гордость и высокомерие, которые белокрылые принимают как данность, даже не смотря на то, что Отец в своих заветах ненавидит гордыню, которую не даром приписывают к одному из семи грехов. Уокер же, как прежде смертный человек, давно приняла в себе этот грех, трансформируя его в черту характера, хоть для окружающих и не всегда приятную.
[indent]Для всех она та ещё заноза, которая доставляет немало проблем и Ребекка это прекрасно знала всегда. Знала, но ни на миг даже не думала о том, чтобы как-то изменить мнение окружающих о себе в лучшую сторону. А зачем? Собаки лают, караван идёт. Для Серафима было важно лишь уважение, пусть и сквозь зубы, и признание её заслуг, которые женщина выгрызла собственными зубами, лишь хватаясь за все те возможности, которые ей подкидывала жизнь, будь то знакомство с советником Торендо или роман с ангелом Фенцио. Впрочем, последнее даже романом назвать нельзя было, ведь для тогда ещё непризнанной, он был скорее наставником или другом, как мужчину она его не воспринимала [как оказалось, не зря, словно чувствовала что от мужчины в нём лишь гендерная принадлежность], а любовные письма принимала с прохладным снисхождением, ничего не обещая взамен. Уокер в принципе не собиралась смещать престола и, по сути, не её вина в том, что это случилось, но так бывает, кто-то идёт вперёд, а кто-то оказывается недостаточно силён и упорен для этого.
[indent]Упорству Ребекки Уокер можно было только позавидовать. Она всегда добивалась своего, шла к намеченной цели и вставала даже тогда, когда многие уже стоять не могли, но всё происходящее сейчас, было выше её сил. Её разрывало на части не только от боли, но и от переизбытка собственных эмоций, которые она прятала за каменными стенами, которые демон разрушал изнутри вместе с её телом. Обида, горе, сожаление, ненависть, боль утраты, так много всего того, что она душила внутри себя и дарила окружающему миру едкую ухмылку с колкими холодными фразами, вместо самой себя. Да и кого бы это волновало? Никому не нужны чужие чувства и переживания, никого не волнует даже твоя смерть, если ты ничего из себя не представляешь. Впрочем, если раньше она была никем, то теперь её смерть может всколыхнуть сами Небеса, ведь Ребекка единственный Верховный Серафим и после её кончины, за это место может развязаться не самая приятная война между своими же. Всегда уверенная в своём положении, теперь она даже жалеет о том, что не имеет преемника, что упростило бы задачу. Но её ждёт Небытие, оттуда уж точно не возвращаются и там не ждёт третий шанс.
[indent]Ей не нужно было сочувствие или слова поддержки, ведь в конечном итоге, это всего-лишь слова. Зачастую пустые, не несущие в себе какого-либо смысла и сказанные, разве что, из вежливости. Ей жизненно необходимо было ощущение твёрдой почвы под ногами и наличие того, кто может встряхнуть и напомнить о том, ради чего всё это было, ради чего она все эти годы шла вверх и ломала себя. Самое удивительное то, что этим человеком [ладно, пусть чисто технически вовсе не человеком], оказался Владыка Преисподней. Она сама не понимает от чего солёные слёзы градом катятся по щекам, омывая ладони Дьявола на женском лице, но от чего-то сейчас она не думает о том, насколько унизительно выглядит перед своим потенциальны врагом, а может просто не чувствует в Люцифере своего врага. Тонет в его решительных алых глазах, а требовательный голос эхом звучит в голове, заглушая отголоски ехидства другого демона, который уж точно никогда не станет ей другом. А ведь он прав, как бы страшно или иронично не звучали его слова. Она сама выбрала путь Серафима и должна была понимать, понимала, что будут последствия её выборов и, видимо, это и есть они.
[indent]Давай, Ребекка, возьми себя в руки! Ты ведь эти месяцы мучалась не для того, чтобы в последний момент сдаться! Ещё немного и твои мучения закончатся, будет легче дышать и думать, — она мысленно уговаривала себя Серафим, как будто это в действительности могло помочь. В какой-то момент её взгляд меняется, боль и растерянность уходят на второй план, уступая место решительности. Уокер едва заметно кивает и из последних сил хватается за протянутую руку Люцифера, совершая этот последний шаг.
[indent]Она не ощущала ровным счётом ничего, кроме дичайшей усталости, как моральной, так и физической. Земля смертных на египетской горе Синай встретила звенящей тишиной, кажется, даже само время остановилось. Кровавая луна словно укрывала мир алым покрывалом, предчувствуя, что вот-вот прольётся свежая кровь, окропив давно позабытый людьми жертвенный алтарь. Разве таким она видела свой конец? Отнюдь. Вздрогнула и с засевшим в разноцветных глазах страхом обернулась на Люцифера, подтолкнувшего её под руку к жертвенному камню. Естественно, не без его помощи Ребекка оказалась лежащей на алтаре, каждой клеточкой ощущая исходящий от камня могильный холод. Она осталась одна. В окружении демонов и с демоном внутри. Потерянная, напуганная, но всё ещё не лишившаяся решительности довести всё до конца. Если честно, раньше ей казалось, что решиться умереть будет проще, но ещё никогда она не хотела жить так сильно, жалея о том, что имея такие возможности, так ни разу и не сбежала ото всех, чтобы побывать на самой высокой точке планеты и нырнуть в прозрачные воды океана, не пила вкуснейшее вино в милом ресторанчике с видом на Эйфелеву башню и ещё столько всего не пробовала, о чём со стыдом могла бы сожалеть. Впрочем, поздно сожалеть.
[float=right][/float][indent]— Люцифер, — тихо позвала женщина, пальцами обхватывая запястье мужчины и чуть потянув на себя, призывая наклониться ближе, не хотелось чтобы кто-то ещё слышал то, о чём она сейчас скажет, это слишком личное, — что бы ты обо мне не думал и кем не считал, я хочу чтобы ты знал, — чуть дёрнув его на себя, чтобы склонился ухом к её губам, ещё тише прошептала, чтобы слышал лишь Владыка Преисподней: — самое дорогое, что было в моей жизни... любовь, — чуть улыбнувшись, она потянулась к своей шее, вытаскивая испод ткани платья перстень на тонкой цепочке, который одним движением сорвала и вложила в руку Дьяволу.
[indent]— Оно принадлежало Винчесто, — тут же поясняет она, не сумев сдержать сбежавшую от уголка глаза по виску слезу, — там прядь его волос - это всё, что у меня осталось от самого дорогого, что было в моей жизни, — да, наверное, это должна была быть Вики, но увы, матерью Ребекка Уокер была всего-лишь пять лет, а любовь к мужчине от которого отказалась, пронесла с собой годами.
[indent]Теперь всё зависело лишь от Владыки Ада, которому предстоит понять, солгала Ребекка Уокер или нет, и всё же в её жизни было что-то действительно более важное, чем власть и всё то, чего она добилась.

Отредактировано Rebecca Walker (2021-01-20 20:37:47)

p.s. sorry, i love you

[indent]Ты солгала. Противный неестественный голос хохочет в голове, словно безумец бьющийся в эйфории, радуется что добился своего. Может, так оно и было, она ведь так и не сумела до конца признаться самой себе, кого же любит на самом деле, к кому тянется алый кровоточащий комочек в груди и при виде кого стучит быстрее, гудя эхом в висках. Проще и логичнее было допустить, что в её сердце и душе ещё теплится светлое чувство к тому, кто давно уж канул в Небытие, чем позволить себе думать что подобные чувства у неё могут быть к тому, кто по странному стечению обстоятельств всегда оказывается рядом. Её бесят его наглые ухмылочки и как бесы пляшут в алых глазах, но каждый раз, когда он оказывался ближе положенного, мурашки овладевали её телом, а от нахального взгляда сверху вниз, в силу того, что она на порядок ниже его по росту, Уокер и вовсе дышала через раз. Благо, её самообладанию можно было дать Оскар, потому как всякий раз она демонстрировала лишь насмешку и привычное безразличие, граничащее и раздражением. Это фиаско, имея всё, чего хотела и могла хотеть в принципе, не иметь возможности любить того, кого хочется. А ещё, у него были чувства к Вики, да и её дочь была не безразлична к сыну Сатаны. Чёрт побери, похоже на какой-то глупый мексиканский сериал, в который Ребекка не собиралась превращать их жизнь.
[indent]Ребекка прекрасно помнила, чем закончился последний роман ангела с демоном, она хорошо узнала и усвоила эту историю, ведь она потомок этой запретной любви. Да, она была эгоисткой, но заткнула в себе это чувство, не позволяя подвергать опасности ни себя, ни того, от чьего присутствия ей дышать становится труднее. Да и ей не восемнадцать лет, чтобы бросаться в омут с головой и на весь мир вопить о своих чувствах. Она привыкла любить тихо, молча, так, чтобы никто даже не помыслил о том, что Ребекка Уокер вообще знает, что такое любовь. Да, знает. И это стало проблемой для неё. Уокер думала, что давно решила эту проблему, наивно полагая, что она решается так же, как и все остальные задачи — математически, с просчитыванием всех ходов наперёд и предположением видимого исхода. Серафим так привыкла и эта стратегия всегда выводила её в дамки, но с любовью, настоящей любовью, такое не сработает.
[indent]Её собственные страхи и убеждения сейчас работали ей в минус. Для Ребекки умереть было менее страшно и мучительно, чем признаться в своих чувствах кому-либо, а потому если это и произойдёт, то объект её неровного дыхания может быть уверен, что это самая чистая и искренняя правда из всех. Не надуманное, не спонтанное, а хорошо обдуманное чувство в котором сомнений не возникает, но признание может очень дорогого стоить. Это то самое чувство, которое не требует ничего взамен, ему не нужны поступки и доказательства в подлинности, оно где-то маленьким комочком сжимается внутри и дрожит от страха быть раскрытым, высмеянным, отвергнутым и наказанным за одно только своё существование. Шепфа не допустит повторения той истории, тем более между главами Небес и Преисподней Да и сам Люцифер едва ли воспримет всерьёз её отношение к нему, скорее подумает, что Уокер реально сошла с ума от вскружившей голову власти и демона, сидевшего внутри. Впрочем, иногда ей именно так и кажется.
[indent]Надеялась, что крупиц её любви и тёплых воспоминаний об Адмироне Винчесто хватит для ритуала. Надеялась, что тот о ком горит её сердце сейчас — не будет иметь к этому никакого отношения, не пострадает по многим причинам, важным не только для неё, но и для мироздания. Ты не нужна ему, Ребекка. Ты никому не нужна. Вокруг тебя умирают те, кто тебе дорог... Винчесто, Вики... ты ведь не хочешь, чтобы сын Сатаны стал следующим? — Голос демона звучал вкрадчиво, проникал в самую душу, заполнял сознание, заставляя верить ему, ведь всё походило именно на то, что вина во всех этих смертях лежит на Ребекке. Эта тёмная сущность забралась слишком глубоко в неё, словно проросла корнями, заполняя собой и пробуждая в некогда храброй и стойкой женщине, самые жуткие страхи, что глушили в ней желание жить абсолютно противоположным, о котором и помыслить грешно. Демон не буянил, потому что медленно, но верно подталкивал Серафима к тому, что ему было нужно, а силы сопротивляться у неё были на исходе. Да и кому это нужно? Весь этот ритуал — чистой воды авантюра, никто не был уверен в том, что мир не разлетится на куски, всё живое не сотрется в прах, а единственный кто останется жить и править на пустыре, упиваясь своей местью Шепфа — Мальбонте. Н и к о г о не останется.
[indent]Её глаза были устремлены к небу, что забурлило тёмными густыми облаками, словно океан в шторм, время дня и ночи сменялось словно быстро раскрученный калейдоскоп, а она, примирившись с уготованным исходом просто ждала выбора, который сделает Правитель Ада. В голове звучал противный смех, который даже звуки порывистого ветра не могли заглушить. Маль сидел внутри в предвкушении, ждал что вот-вот они оба сделают то, что ему нужно и он, наконец-то, будет свободен, весь мир ощутит на себе всю силу его гнева и уже точно никто не сумеет его удержать. Но вдруг, всё стихло, когда неестественно горячая ладонь Дьявола коснулась женской головы, Ребекка вдруг так легко и свободно вдохнула, вновь ощущая себя полноценной и чистой, владеющей собой, но понимала, что это всего-лишь иллюзия. К сожалению.
[indent]— Смысла уже нет ни в чём, тем более в борьбе, ведь конец и так ясен, — тихо шепчет Уокер, крепче сжимая его руки, а лбом своим касаясь лба Люцифера. Так просто и так... по-человечески, что ли, но было в этом жесте столько боли, сколько ни одни слова передать не сумели бы. Ангел столько хотела бы сказать ему, коснуться его ближе и дольше дозволенного между двумя противоположностями. Сердце в груди трепетало так сильно и отчаянно от его слов, но Ребекка не нашла в себе смелости сказать обо всём том, что она ощущает, не смотря на то, что от этого возможно зависит её жизнь. Она смирилась. Сломалась, если хотите. Шепфа не позволит им быть вместе и, как на зло, появится именно тогда, когда это абсолютно не нужно, вместо того, чтобы спасти своих детей сейчас, когда весь мир в нём нуждается больше, чем когда-либо.
[indent]— Я хочу, чтобы ты жил, — её слова эхом разлетелись, заглушаемые рваными порывами ветра, возвращая в кошмар наяву, как бы сильно ей не хотелось остаться там, в цветущих садах, где пахнет сладким мёдом и лавандой, где ей тихо и спокойно, где есть тот, с кем ей тепло и уютно. Но она благодарна и за короткую иллюзию, за то, что он хотя бы попытался её спасти.
[indent]Её бледная рука, больше походившая на кости, обтянутые белой кожей, потянулась к мужскому лицу, ложась на шершавую от щетины щеку, мягко поглаживая ту большим пальцем, а тонкие губы тронула немного уставшая, но полная теплоты улыбка.
[indent][float=right][/float]— Возьми ангельский клинок и сделай то, что должен, — хриплым голосом прошептала ангел, но Люцифер должен был её услышать. Её взгляд скользнул по мужскому лицу, останавливаясь на губах, на которые она так часто смотрела, допуская в свой разум греховные, неправильные мысли. Если она всё равно умрёт, то почему нет? Спонтанное решение само собой пришло в голову, но кажется, эта идея сидевшему в ней паразиту не понравилась.
[indent]НЕТ! Нет! Не-е-ет! — Игнорируя полные ненависти вопли в своей голове, Уокер притянула к себе голову демона за затылок и коснулась его губ своими. Если после этого весь мир разлетится на куски, то так тому и быть.

мне показалось, что я могу свернуться клубком внутри н е г о,
заснуть и никогда не просыпаться;

[indent]Ребекка всегда, всю жизнь старалась быть сильной. Прожигаешь свою юность с маленьким орущим ребёнком на руках, потому что муж на работе и ему в принципе некогда тебе помогать? Ничего, ты сильная, справишься. Возишься с пеленками, стиркой, готовкой и уборкой вместо того, чтобы учиться и планировать своё собственное будущее? Ничего, ты сильная, справишься. Носишь в себе демона, который мечтает уничтожить весь мир, вместо того, чтобы восседать на Троне в Цитадели и заниматься тем, к чему стремилась с первого дня после своей смерти? Опять же, ты же Ребекка Уокер, ты как всегда с п р а в и ш ь с я.
[indent]Но у всего есть предел. У Ребекки он тоже имеется, но если честно, она думала, что несколько позже с ним столкнётся, через пару тысяч ангельских лет, например, когда вечность станет удручающе скучной, а самым интересным развлечением останутся покатушки на драконах. С одной стороны, Уокер сама хотела этой беззаботной вечности на троне в Цитадели, а с другой — зачем ей вечность, если разделить её не с кем? Покрываться пылью и бездействовать тоже не для Серафима и как долго она бы протянула без движения, активных действий и борьбы за новую цель? Сначала, она боролась за уважение и признание заслуг Непризнанных, которые в итоге оказывались ничем не хуже рождённых Бессмертных, показывая прекрасные результаты как в обучении, так и в дальнейшем своём развитии. Потом она боролась за своё место под Солнцем среди Серафимов, чтобы доказать не столько окружающим, а самой себе, что она не слабая, не никчёмная, не сумевшая добиться справедливости за свою незаслуженную смерть, что она может гораздо больше, чем могла даже помыслить будучи смертной и прозябая в серых бытовых буднях. В итоге, борьба привела её сюда, на гору Синай, где теперь решается не только её судьба. В сущности, не этого ли она всегда хотела? Быть значимой, быть важной, решать нерешаемое, воевать даже там, где кажется, что ничто уже не поможет. И самое страшное то, что Уокер так привыкла к этой борьбе, что не видела для себя спокойной и мирной жизни. Даже по окончанию войны с Мальбонте лично её борьба не прекращалась, потому что внутри поселился демон, от которого, как все надеялись, они избавились. Это позволяло ей держаться в тонусе, немного ненормальном, конечно, но всё же.
[indent]А если бы Мальбонте внутри неё не было, если бы всё было тихо и спокойно на Небесах и в Аду? Как долго Ребекка сумела бы жить в этом блаженном спокойствии и не потерять себя? Как долго её сердце могло бы остаться живым, бьющимся и таким же пылающим страстью к борьбе, движению, жизни и приключениям? Она бы не выдержала спокойствия, сошла бы с ума как минимум, потому что одиночество ведёт исключительно к сумасшествию. Власть властью, но человеку нужен человек. От своей возможности быть с кем-то рядом Ребекка отказалась, думая головой, но не сердцем, о наличии которого у себя она и забыла давно. Может Люцифер и прав, она светила ярче любой звезды, увы для всех, но не для самой себя. Чего на самом деле хочет Ребекка Уокер? Ответ прост — того, с кем ей быть нельзя. Того, с кем грех поцелуя познала перед самым концом. И знаете что? Она ни капли не жалеет. Ребекке не о чем жалеть.
[indent]Её сознание растворялось в гуле, что стоял вокруг. В шуме ветра, в россыпи песка, где-то вдали грохочущем громе. Стихия бушевала, а они были в самом эпицентре и одному лишь Создателю известно, каким образом её, такую хрупкую и лёгкую, истощённую ещё не унесло одним сильным порывом ветра. Ей страшно, до мурашек, а в голове вопит злобный голос, слов которого даже не разобрать. Демон рвётся наружу, но она держит, не пускает, и только клетка из женского тела периодически вздрагивает и дёргается, когда демон особо усердно пытается выбраться. Уокер всё это время терпела соседство с ним не для того, чтобы вот так просто выпустить когда они так близки к финалу этой борьбы. Ведь если она сдастся, всё будет напрасно. Она жмурится, когда сильная звуковая волна глушит даже крики в её голове и изгибается всем телом, когда столб света с силой врезается в её тело, а после вырывается из её же глазниц и раскрытого в немом крике рта. Ребекку словно выжигало изнутри. Чистейший свет проникал в каждую клеточку, жалил и обжигал, словно открытое пламя, и женщина могла поклясться, что этот свет мог выжечь из неё абсолютно всё, даже ту демоническую силу, которая травила её столько времени. Но в какой-то момент всё закончилось.
[indent]Боль прошла, словно её и не было, ослепляющий свет сменился более спокойной обстановкой, а Ребекка с трудом разлепила немного пекущие от режущего освещения глаза, которые несколько болезненно, но привыкли к белому цвету вокруг. И сама она была в белом, осматривая свои всё такие же худые, практически костлявые пальцы и вздрогнула всем телом, оборачиваясь на голос:
[indent]— Нет, это не Небытие и нет, ты не мертва. Пока что, — ответил голос, словно читая её мысли. И только сейчас она осознала, что в голове только свои мысли. — Пойдём, — высокая сущность в капюшоне с движущейся иллюзией космоса вместо лица, указывает ей на белую дорожку, чей конец скрывается в густом белом тумане, в который ей предстоит шагнуть.
[indent]— Шепфа, — сдавленно шепчет Уокер, подавляя в себе желание смиренно опустить голову и желая задать ему очень много интересующих её вопросов.
[indent]— Пойдём-пойдём, ты сама всё увидишь, — невидимая сила словно подталкивает её под спину, вынуждая идти следом. Они идут молча, фактически плечом к плечу, а она настолько растерянная и опустошённая, что даже не помнит, что именно хотела спросить. Тишина, на удивление, вовсе не гнетущая, ей впервые за последнее время так необыкновенно спокойно, что в голове невольно возникают мысли о том, что она не против бы здесь остаться, чтобы не ощущать больше той боли и того давления.
[indent]Когда туман рассеялся, её взору открылась лавка, на которой стояла стеклянная посудина, похожая на банку с закрытым широким горлом, а внутри тлел маленький трясущийся огонёк. Ребекка, медленно приблизившись к нему, обернулась к Шепфа с удивленными глазами.
[indent]— Это... Мальбонте? — Как-то слабо верилось в то, что такое чудовище вдруг поместилось в какую-то банку.
[indent]— То, что от него осталось, — Отец кивает головой, но глаз его не видно в вечно движущемся космосе, в который она вглядывалась пытаясь понять то ли его настроение, то ли намерения.
[indent]— Почему ты раньше этого не сделал?! — На заметно повысившихся тонах поинтересовалась Серафим, пальцем указав на сосуд, в котором находилось чистое зло. — Почему нужно было рисковать всем миром, чтобы просто в один момент засунуть его в банку? А как же ритуал? Для чего всё это было? Больше похоже на дешёвый спектакль для одного зрителя, — сердито бубнит брюнетка, нервно расхаживая из стороны в сторону, а внутри всё почти кипело от гнева.
[indent]— Ритуал всего-лишь формальность, — начал он совершенно спокойным тоном и это удивительное спокойствие словно передавалось ей, понемногу гася бушевавший гнев, — это была проверка и ты имеешь полное право злиться, но в какой-то момент я разочаровался в вас, своих детях. Я учил вас любви, призывал быть милостивыми друг к другу, уважать друг друга, а вы посчитали, что власть - это самое важное? Ангелы и демоны, люди, вы все мои дети, но как и всякий родитель я был разочарован тем, что вы не оправдали моих ожиданий, вы предпочли воевать друг с другом и за что? — А ведь и вправду, за что? Что они получили от этой войны, кроме потерь и боли? Они могли просто поговорить друг с другом, но ни заносчивые ангелы, ни вспыльчивые демоны, не могли сойтись за одним столом переговоров.
[indent]— Я умру? — Вдруг, после повисшей, почти звенящей тишины, спросила она.
[indent]— А ты хочешь? — Она буквально слышит в его голосе улыбку и хочет крикнуть во всё горло "Нет!", но слова комом застревают в глотке. — Передавай привет Люциферу и начни думать сердцем, Ребекка Уокер, потому что третий шанс я даю не так часто, — его пальцы касаются женского лба и с немым криком Серафим словно проваливается куда-то вниз.
[indent]Первое, что она слышит, это какой-то стук, затем возня и голос. Такой знакомый, почти привычный и родной, но что-то в нём не так. Нет тех самых едких ноток, насмешливых слов, только зовёт её по имени и почему-то именно из его уст её имя звучит как-то по-особенному.
[indent]— Люцифер, — хрипло шепчет она, от чего пересохшее горло саднит ещё больше и, к счастью, на данный момент это единственное, что у неё в принципе болит. Утыкаясь носом в его грудь, Ребекка слабо улыбается, — от тебя несёт гарью, — а приоткрыв глаза она встречается с его лицом и тихо просит: — забери меня отсюда, куда-нибудь, я дико хочу есть.