- Папа, позволь мне представить тебе кое-кого.

Отцу идет уже шестой десяток лет, все чаще в гриве его волос можно увидеть серебро седины, морщин на его лице стало больше, но что касается силы, то её не убавилось. Кажется, что отец даже стал ещё шире в плечах, а его ладони все больше походили на медвежьи. Двадцатилетний Габриэль чувствовал себя рядом с отцом все таким же малышом. Десять лет на воспитании под строгим взглядом Ватикана сделали из него юношу, способного не только постоять за себя, но и за других. Его научили убивать, но при этом Габриэль умудрился остаться собой.

- Это Майя, - Габри держит за руку милую девушку, которая с улыбкой подняла глаза на Аслана, в её темных глазах он видел много того светлого, что наблюдал у своего сына. Её длинные, по самый пояс волосы были заплетены в две косы, легкое платье подчеркивает утонченную фигуру. Аслан прячет улыбку в густой бороде. «Так вот куда ты так часто бегаешь», думает он, хитро глядя на сына.

Однако как бы сильно Аслан не желал бы своему сыну добра, кое от чего он должен был его предостеречь. Разговор оказался нелегким. Ватикан открыто не запрещал охотнику на нечисть завести семью, но Аслан настаивал на этом запрете для своего сына.

- Да почему?! – Не унимался Габриэль, когда в очередной раз они с отцом заговорили об этом на базаре. Деваться некуда, придется сказать всю правду. Это будет сложно, Габриэль все ещё остается эмоциональным. Как же он воспримет эту новость? Всегда нужно время, чтобы правильно подобрать слова, чтобы хоть немного смягчить удар.

- Потому что твой ребенок будет скорее всего как ты, - начинает говорить Аслан, выдерживая взгляд разноцветных глаз сына, - а может быть и нет. Ты отмечен дьяволом не потому, что родился на плохой земле. А твой отец передал тебе этот «дар», - по тяжелому взгляду Аслана видно, что он говорит правду и эта правда дается ему тяжело, но Габриэль не понимает, отказывается, - ему пришлось стать настоящим чудовищем, чтобы защитить свой дом, но тебя и твою мать он спасти никак не смог. Я поклялся защитить тебя, будучи их другом. Я готов наконец-то рассказать тебе всю правду.

Габриэль посмотрел на протянутую руку. Так Аслан не родной ему отец? Нет… Нет-нет, глупости! Сколько раз он ему помогал и он же воспитывал его. Не-ет, он его папа, рыжеволосый, с улыбкой невероятно доброй, терпением безграничной. Нет… нет, нет, нет! Из ладони Аслана свисает небольшой крестик на веревочке, такой маленький, совершенно обычный христианский кретик, но от него так сложно отвести взгляд.

- Он принадлежал твоей ма-

Мелкие капельки крови запятнали символ чужой веры, светлые ладони и одежду на груди. Габи почувствовал запах крови, поднял взгляд. На лице папы застыло удивление, из его груди торчит наконечник стрелы, с которого тянется капля крови.
[float=left][/float]
- Папа?

Собственный голос доносится откуда-то издалека, руки тянутся к отцу, ловят его пошатнувшееся тело. Он такой большой, но такой легкий для Габи! Стрела пронзила сердце, смерть была мгновенная, в светлых зеленых глазах, то с молодости остались ясными застыло немое удивление. Аслан не успел сказать всей правды, он не успел даже понять, что умер. Чей-то визг совсем рядом вернул Габриэля в реальность: он оказался сидящим посреди базарной площади у тела отца с застывшим в немом вопросе лицом.

Папа хотел сказать что-то важное, но его заткнули.

Чья-то тонкая ладонь ложится ему на плечо, Габриэль моментально возвращается в этот мир всем своим вниманием в этот мир. Одним движением плеча он сбрасывает чужую руку, не обращает внимания на негромкий стон. Четкое зрение замечает охотника у входа на площадь, в руках того лук, в другой стрела с точно таким же резным наконечником. Он знает его. Кашмир, мальчишка на пять лет старше, готовый был сделать что угодно ради одобрения Ватиканом, хотел быть лучшим всегда. Он избивал Габриэля в коридорах, пока никто не видит и каждый раз поутру удивлялся, что на щуплом мальчике нет синяков.

Губы Кашмира искривила улыбка, от неё лицо мужчины становилось ещё уродливее, чем есть нас самом деле. Почему он убил Аслана – Габриэль знать не хочет, непоправимое уже случилось. К несчастью для Кашмира он понятия не имеет с кем связался. Рука тянется к древку, к которому привязан ближайший навес, ткань послушно, словно силой мысли отвязывается, а юноша выдергивает палку из земли. Он замахивается, готовый метнуть будто копье ставшм внезапно оружием древко, мышцы напряжены до боли, от усилия рвутся на плече, но его это не останавливает. Габи делает шаг вперед. Словно копью палка летит рассекая воздух со свистом, без малейшего труда пронзает Кашмира, разбивая ребра, легкое и пригвоздив того к стене останавливается. Охотник начинает кашлять, с губ срываются капли крови, но Габриель едва ли замечает это.
[float=right][/float]
Его разрывает изнутри от боли. У него сердце разорвано пополам, только что он лишился единственного близкого, родного человека, который посвятил последние двадцать лет чужому сыну, воспитывая его как своего. Габи столько раз испытывал его нервы, а Аслан всегда улыбался, всегда находил в их жизни столько хорошего. Почему именно он? Почему этот хороший человек должен был умереть? «Я теперь не твой, да? Я теперь… для Ватикана?», вспоминаются слова и боль становится невыносимой. Его не учили, как справляться с подобным. А рука отца больше никогда не коснется лохматой макушки, никогда не ляжет на плечо, а с его уст не сорвутся приободряющие слова.
Его глаза налились кровью в ту же секунду, как из глотки раздался пронзительный вопль. Неосторожной прикосновение чужой узкой ладони к его плечу – наступила темнота.

Те немногие выжившие, что были на базарной площади потом расскажут, что в мальишку вселился настоящий дьявол. Пока Кашмир пытался откашляться и выжить, что было тщетно на самом деле, Габриэль потерял над собой контроль. Боль свела его с ума. Первой от его клыков пострадала девушка, затем мужчина, ещё один, ребенок  вновь женщина. Он убивал и пил их кровь, убивал каждого, кто смел оказаться слишком близко. Неистовство овладело им, не позволяя чувствовать усталость и лишь ярость и отравляющий гнев были двигателем.

Только люди были не бесконечны. Когда последний человек замертво упал, Габи поплелся обратно, к телу отца. По каменной площади извилистыми кровавыми ручейками стекала кровь вперемешку с водой и прочей жидкостью, что выливалась из кувшинов, не смотря на такое количество крови на Аслана не попало ни капли. Бледное лицо отца с застывшим взглядом было чем-то нереальным среди этого хаоса.

- Папочка, - тихо, осипшим голосом снова позвал его Габриэль, укладывая голову отца себе на колени, дрожащими рукам, испачканными в крови гладит его по волосам, - папочка…

Среди мертвецов была и Майя, именно она пала первой жертвой.

- Прости, папочка, - наклонившись ниже, Габи уткнулся лбов в чужую грудь, откуда все ещё торчит наконечник стрелы.[icon]https://64.media.tumblr.com/853f6898d6cd1608b9af84073ab43e86/60ec5a2e647b98ba-e9/s400x600/19efe7a0b9173be47649f6fab925b55d421f6897.gif[/icon]

Отредактировано Gabriel van Helsing (2021-05-03 20:46:25)

Подпись автора

приодел папа